Леш, разве так бывает? — он поднял на Алексея глаза полные шального неверия, а затем, словно очнувшись, заметался по комнате, не в силах усидеть на месте.
— Не мельтеши, сядь и расскажи по порядку, — строго приказал Алексей.
— Мы были в клубе. Выпили немного, по бокалу всего. Пошли танцевать. Потом мне нужно было отойти на минуту, звонил отец. Возвращаюсь, а Польки уже и след простыл, — Николя опять вцепился в многострадальную шевелюру. — Я давай ее искать. Ни Ден, ни Натка ее не видели.
— Это кто?
— Друзья.
— Продолжай, — Алексей налил в бокал виски и устроился напротив племянника.
— А мне? — Коля жадно проводил взглядом жидкость, исчезающую в горле родственника.
— Обойдешься, — отрезал Алексей, — ты мне нужен трезвым. Итак, что было дальше?
— Дальше? — Николя, горько ухмыльнулся. — Дальше я ее искал по всему клубу, а нашел в мужском туалете уже инициированную. Стоит посреди огненного шторма и представляешь, улыбается! — он нервно хохотнул. — Я у нее ни разу не видел такой улыбки. Никогда! То, что осталось от того идиота, который ее зацепил, уже не поддавалось идентификации. Стены почернели, плитка потрескалась, а ей хоть бы что! Представляешь?! Нет! Ты представляешь?!
По мере того, как Николай говорил, голос его набирал обороты, перерастая в неконтролируемую истерику. Слез не было, зато всего остального было в избытке — трясущиеся руки, шальные глаза, невозможность усидеть на месте и желание куда-то мчаться без цели в попытках убежать толи от себя, толи от увиденного. И голос — по-бабьи визгливый, местами переходящий в ультразвук.
— Успокойся, — Алексей его хорошо тряханул, приводя в чувство. — Ничего непоправимого не случилось. Мы со всем разберемся. Группа зачистки уже на месте.
— Как? Тут мороком не отделаешься. Там ничего не уцелело. Вообще! — парень все еще находился в неадекватном состоянии.
— Что-нибудь придумаем, взрыв газа, или еще что, для этого у нас есть профи, — казалось, что это Алексея в данный момент волнует в последнюю очередь. — Ты мне лучше вот что скажи, — он на минуту задумался. — Не мог ее просто так спровоцировать какой-то придурок. Поля у нас девушка тренированная, могла его послать в нокаут одним ударом. Может, было что-то еще? Что-то пошатнуло ее душевное равновесие и впоследствии сорвало печать безмолвия?
— Полька пару недель назад попала в аварию, — замялся Ник.
— Как? — рыкнул Алексей, сверкнув глазами. — Почему ты молчал?
— С ней все было нормально. Она даже стала намного спокойнее и рассудительнее чем была. Вообще у меня сложилось впечатление, что ее после той аварии как подменили. Она думала, что я не замечаю, но некоторые мелочи, начиная с одежды, заканчивая привычками — словно передо мной другой человек. Она стала более искренней, живой, настоящей.
— И ты обрадовался и вцепился в нее обоими руками? — насмешливо спросил Алексей.
— Да, а ты бы не вцепился? Если вместо избалованной истерички, на которой тебя обязывают жениться, ты получаешь вполне адекватную и красивую девчонку?
— Это лирика. Что я еще не знаю? Было ведь что-то еще? — Алексей поддался вперед.
— Да, — поморщился Колька, — она потеряла память. Правда, частично. Что-то помнит, что-то нет. И ее родители не в курсе.
— Идиот! — рыкнул Алексей, вскочив с кресла и нависнув над племянником. — Почему ты мне сразу не сказал?
— Дядь Леш, — Николя посмотрела на него с недоумением, — а что тут такого? Ну, авария, так ведь живая и здоровая! Даже лучше, чем раньше.
— Дядь Леша, дядь Леша, — передразнил его Алексей, отвесив смачный подзатыльник. — Дурень! Чему я тебя только учил? При постановке печати первые лет пять нужно избегать серьезных нервных потрясений, чтобы ее не сорвало, и мы не имели на руках хронический геморрой.
— Геморрой на руках, — заржал Колька, — ой, уморил.
— Чего ржешь? — это было сказано таким тихим и злым голосом. Николай тут же заткнулся. — В том, что произошло только твоя вина. Полину нужно было сразу привезти сюда, в тот же момент, как только ты узнал об аварии. Я бы проверил печать, понаблюдал ее, а потом бы только отпустил учиться дальше. Вместо этого ты пошел на поводу у эмоций и личных интересов. Ладно, с этим мы потом разберемся. Сейчас ее нужно перенести наверх, в гостевую спальню. Пусть поспит в нормальных условиях, а завтра, когда она придет в себя, будем разбираться в сложившейся ситуации.
— Я сейчас, — тут же подхватился Николя.
— Нет уж, уронишь еще, — отмахнулся Алексей, подошел ко мне и взял на руки. — Иди вперед, двери откроешь.
Минут через пять меня водрузили на кровать в темной комнате с плотно завешенными окнами. Мягко, приятно, пахло чем-то неуловимым и опять пошлые шелковые простыни.
— Пусть отдыхает, — сказал Алексей и плотно прикрыл двери.
Только после того как это произошло, я позволила себе раскрыть глаза и осмотреться. Глаза постепенно привыкали к темноте и вокруг меня стали проявляться предметы интерьера — большая кровать, слава богу, без столбиков под балдахин. Комод возле окна, встроенный шкаф, небольшой столик с зеркалом, пару стульчиков и все. Скудненько. Да бог с ним. Сейчас важнее другое, в моей жизни опять появился он, Алексей. К добру ли, к худу — вопрос, на который еще только предстоит найти ответ. Первоначальные самые яркие эмоции схлынули, оставив после себя сосущую пустоту.
Было ли мне страшно? Возможно. Хотелось убежать и спрятаться, как когда-то в детстве, засунуть голову под одеяло.
Детство, как же ты далеко. Ласковые руки родителей, беззаботность, отсутствие проблем, которые нужно было решать. Не нужно было быть сильной. Пожалуй, это было главным. А еще там не было его, Алексея. Как-то, когда боль стала не такой острой, я смогла проанализировать ситуацию беспристрастно. Если бы я ему была дорога, все сложилось бы по-другому. Мужики, как правило, за дорогую им женщину борются до последнего. Если этого не произошло, значит, была не нужна. Единственное, что было по-настоящему плохо, все оборвалось на самом пике, когда мы только начали познавать друг друга. И получилось что-то вроде маятника — сначала сильные положительные эмоции, потом ситуация меняется, убирается объект страсти и эмоции становятся резко отрицательными. И вот в этой второй стадии я застряла надолго, постепенно выкарабкиваясь, приучая себя жить без него, не вспоминать его ежесекундно, не вопрошать непонятно кого «за что?». Смогла. Преодолела, хотя гордиться тут нечем. Только вот что мне делать дальше? Как я смогу быть рядом и не выдать себя?
Как-то незаметно я провалилась в долгий, тягучий сон. Не слышала, как в комнату утром заходил Алексей проверить мое самочувствие, как в обед заглядывал Николай. Из постели меня выгнали только некоторые физиологические потребности. Туалет на